У Рыбникова опять задергались губы. Эту привычку уже успел за ним заметить Щавинский. Во все время разговора, особенно когда штабс-капитан задавал вопрос и, насторожившись, ждал ответа или нервно оборачивался на чей-нибудь пристальный взгляд, губы у него быстро дергались то в одну, то в другую сторону в
странных гримасах, похожих на судорожные злобные улыбки. И в то же время он торопливо облизывал концом языка свои потрескавшиеся сухие губы, тонкие, синеватые, какие-то обезьяньи или козлиные губы.
Он знал, что народный гнев уже достаточно насытился кровью и что смерть прошла мимо его головы, и не умел скрыть своей глубокой животной радости. Он заливался старческим, бесшумным длинным смехом и плакал; болтал лихорадочно, без остановки и без смысла, и делал сам себе лукавые,
странные гримасы. Василь с ненавистью поглядывал на него искоса и брезгливо хмурился.
Неточные совпадения
— Я не
странный, — ответил мальчик с жалобною
гримасой. — Нет, я не
странный… Я… я — слепой!
Лебедев сделал
странную, умильную
гримасу; он ужасно завозился вдруг на месте, точно его укололи вдруг иголкой, и, лукаво подмигивая глазами, делал и показывал что-то руками.
В то время как на его лице сменялся целый калейдоскоп
гримас, эти глаза сохраняли постоянно одно выражение, отчего мне всегда бывало как-то безотчетно-жутко смотреть на гаерство этого
странного человека.
Потом только, услыхав в разговоре от нее, что одно позволительное для девицы кокетство — это кокетство глаз, я мог объяснить себе эти
странные неестественные
гримасы глазами, которые других, кажется, вовсе не удивляли.
Есть такие натуры, которым в особенную радость и веселье бывают довольно
странные вещи.
Гримасы пьяного мужика, человек, споткнувшийся и упавший на улице, перебранка двух баб и проч. и проч. на эту тему производят иногда в иных людях самый добродушный восторг, неизвестно почему. Толстяк-помещик принадлежал именно к такого рода натурам. Мало-помалу его физиономия из грозной и угрюмой стала делаться довольной и ласковой и, наконец, совсем прояснилась.
Граф тоже возвратился домой в каком-то
странном расположении духа. «Однако мне здесь не так скучно, как я ожидал», — сказал он, усаживаясь на диван. Но потом сделал презрительную
гримасу и задумался.
Он замолчал и несколько минут лежал тихо. Но внезапно его неподвижное мертвое лицо исказилось
гримасой мучительной боли. Он со стоном повернулся на спину, и
странные, дико звучащие, таинственные слова чужого языка быстро побежали с его губ.
Большие торчащие уши, толстая нижняя губа и широкие челюсти давали впечатление
странной, несколько комической
гримасы.
Я предположить не мог, чтоб на таком маленьком пространстве, как сморщенное, угловатое лицо этого человечка, могло уместиться в одно и то же время столько разнородных
гримас, столько
странных, разнохарактерных ощущений, столько самых убийственных впечатлений.
Мне стало весело. Со
странными ужимками и
гримасами, как будто я был в театре и представлял вора, я отправился к буфету и начал искать остатков пищи. Я ясно сознавал неуместность всех этих ужимок, но мне так нравилось. И ел я все с теми же
гримасами, притворяясь, что я очень жаден.